Конструктивная структура и «новая» архитектура

«Новая», современная («modern») архитектура как стилистическое и культурное явление начала формироваться в конце XIX начале XX века. Для этого в тот период сложились объективные причины. Во-первых, отход от «классической» ньютонианской картины мира и переход к «модернизму» как основе мировоззрения. Во-вторых, резкое убыстрение научно- технического прогресса в форме практически перманентной научно- технической революции, которая фактически продолжается до сих пор, дополненная информационной составляющей.

Оранжерея в Суррее, Англия, арх. Д. Бертон и Р. Тернер, 1844-1848 гг.

Естественным образом, новому обществу (а переход от классицизма к модернизму не менее, если не более «фундаментален» и «драматичен», чем переход от Средневековья к Возрождению) потребовалась новая архитектура. И как новый тип пространств для появившихся новых производственных и общественных процессов, и как символ новизны, непохожести на предыдущие этого нового общества.

Центральный рынок в Париже, арх. В. Балтард и Ф. Коллет, 1860-1866 гг.
Центральный вокзал в Лейпциге, арх. В. Лоссоу
и М. Кюхе, 1908-1916 гг.
Зал Машин на Всемирной выставке в Париже, арх. Ч. Дютерт, 1887-1889 гг.

Перед архитекторами встал вопрос — а где, собственно говоря, найти новые формы для новой архитектуры, на чем основывать новую эстетику? Вопрос не праздный, так как до этого источником вдохновения архитекторов в течение нескольких веков была в основном ордерная система, пришедшая из «классической» архитектуры Древней Греции и Древнего Рима. А здесь, по определению, это не годилось.

Национальный гимнастический центр, Аликанте, Испания, арх. Э. Минарес и К. Пинос
Центр Помпиду в Париже, арх. Р. Роджерс и Р. Пьяно

Первый этап формирования новой архитектуры, с которого и началось ее противопоставление, «сецессия» (отделение) по отношению к классической, в той же Австрии так и назывался – «Сецессион» (в Германии – «Югент-стиль», во Франции – «Ар-нуво», в России – «Модерн») и во многом сосредоточился на проявлении новых, не доступных до этого пластических свойств появившихся в то время строительных материалов – железобетона и металла в изобретательной орнаменталистике, основанной на природных, растительных мотивах. Но в скором времени стал казаться чересчур декоративным и недостаточно радикальным. Ему на смену практически во всех странах Европы (Америка здесь запаздывала на несколько десятилетий), в том числе и в России, пришел авангард, который и стал фактически реальной основой модернизма.

Центр визуальных искусств
в Саинсбюри, Англия, арх Н. Фостер
Выставочный комплекс во Франкфурте, Германия,
арх. Н. Гримшоу и партнеры

Архитекторы-авангардисты, в том числе и те, кто называл себя «футуристами», свое внимание в первую очередь обратили на ту сферу строительной деятельности, в которую архитекторов до этого практически не приглашали, – промышленное и инженерное строительство. И вдруг увидели, что там по объективным причинам – нужны были новые по характеристикам пространства для новых технологических процессов и для новых технических объектов, к тому же инженеров, которые все это и строили, мало заботили вопросы превращения своих построек в объекты «высокой» архитектуры, — уже и появилась новая архитектура, уже возникла новая эстетика – эстетика прямого проявления в архитектуре сооружений новых конструктивных и строительно- технологических возможностей. То есть основы нового архитектурного языка уже заложены, осталось только начать им пользоваться, постепенно развивая вслед за все новыми конструктивными и техническими возможностями.

Выставочный комплекс в Гановере, Германия, арх. Гримшоу архитекст
Купол «Миллениум» в Лондоне, арх. Р. Роджерс партнершип, инж. Б. Хапполд

По этому пути и пошла, собственно говоря, вся западная архитектура. Этот процесс продолжается (после короткой «паузы» на ретроперспективизм на начальном этапе «постмодернизма») и в настоящее время. В российской же архитектуре в тридцатые годы прошлого столетия произошла, с моей точки зрения, своего рода катастрофа – инициированный общим курсом развития страны контравангардный реванш, возвращение к своеобразным формам имперской классики, на долгие годы «законсервировавшие» советскую архитектуру в ее «классическом» прошлом. Последствия этого сказались не только в отсутствии владения языком «новой» архитектуры у архитекторов, но и в резком торможении развития конструктивных разработок в области строительства и прогресса всего архитектурно-строительного комплекса, в том числе нормативной базы в архитектуре и градостроительстве.

Выставочный комплекс «Зенит» под Парижем, арх. Б. Чуми
Аэропорт в Гамбурге, Германия, арх. Вон Геркан Марк и партнеры

Уже до Второй мировой войны модернизм в архитектуре получил довольно широкое распространение в Европе, заявив себя в первую очередь в работах таких выдающихся архитекторов ХХ века, как Ле Корбюзье, Гропиус и Мис ван дер Роэ. В это же время начали складываться современные архитектурные школы, преодолевшие наследие классических архитектурных школ, которые во многом были «школами изящных искусств» и строили свое образование прежде всего на овладении классическими художественными приемами «декорирования» объектов архитектуры.

В новых же школах (среди них в первую очередь необходимо отметить «Баухаус» в Германии) большое внимание, наряду с овладением языком новых направлений в изобразительных искусствах, в том числе абстракционизма, уделялось работе с новыми материалами и конструкциями, применение которых представлялось перспективным в новой архитектуре.

Надо сказать, что и в России в начале ХХ века стали складываться «авангардные» архитектурные школы, ничем не отличающиеся по направленности от европейских, такие как ВХУТЕМАС — ВХУТЕИН. Но их развитие также было, к великому сожалению, прервано контравангардным реваншем в российской архитектуре, последствия чего продолжают ощущаться и в современном российском архитектурном образовании, которое во многом продолжает оставаться архаичным и не соответствующим новым вызовам времени в архитектуре.

Международный выставочный центр в Токио, арх. Р. Виноли архитекст
Центр Северной Музыки на Балтике, арх. Н. Фостер и партнеры

В послевоенные годы «новая» западная архитектура получила, если можно так сказать, свое окончательное «оформление», прежде всего в таком направлении, как «хай- тек». Сформировался совершенно новый тип архитектурного объекта, не встречавшийся в истории архитектуры до тех пор. Архитектурные сооружения перестали быть просто зданиями, а получили черты сложных технических механизмов, способных реагировать на изменения в окружающей среде и в собственной функциональной программе. При этом огромное внимание стало уделяться вопросам экологии – как с точки зрения влияния архитектурных сооружений на окружающую среду, так и с точки зрения энергоэффективности самих сооружений.

Аэропорт в Кансаи, Япония, арх. Р. Пьяно
Складской комплекс в Гонг-Конге, арх. Н. Фостер и партнеры

Важно отметить, что, несмотря на такой резко возросший «техницизм» архитектуры, современные архитектурные объекты, по крайне мере лучшие из них, не утратили необходимой гуманистической составляющей архитектуры. Пространства и формы, которые они образуют, сохраняют человеческий масштаб, наполнены светом и воздухом, исключительно комфортны и обладают необходимыми климатическими параметрами, осмыслены эстетически и зачаровывают изобретательностью и совершенством того, что можно назвать «высоким инженерно-строительным искусством».

Музей Гугенхейма, Бильбау, Испания, арх. Ф. Гери

Что же до современной российской архитектуры, то она продолжает ощущать на себе последствия долгих десятилетий «классицестического застоя» как в самой архитектуре и архитектурном образовании, так и в развитии всего архитектурно- строительного комплекса. И как бы ей не хотелось быть похожей на западную, т.е. современную, получается плохо. И не даром наметилась тенденция приглашения западных архитекторов для реализации более менее значимых архитектурных объектов в России.

Транспортный центр Инхоне под Сеулом, арх. Т. Фаррел и партнеры

У них объективно совершенно другой уровень подготовки и понимания всех проблем, связанных с созданием современных высокотехнологичных архитектурных сооружений. И есть проверенное умение решать эти проблемы. Чего не скажешь о российских архитекторах. Но в таком увлечении западным опытом есть и свои серьезные опасности. Западные архитекторы абсолютно не представляют тот культурный и пространственные контекст, в котором предстоит строить их сооружения. Результат – чужеродность предлагаемой ими архитектуры, которая грозит разрушением этого самого контекста, что вряд ли можно рассматривать как цель развития архитектуры в России. Выход один – подтягивать собственно российскую архитектуру до современного уровня, начиная прежде всего с архитектурного образования.

Аэропорт Баракас под Мадридом, арх. Р. Роджерс партнершип и Эстудио Ламела

 

Центр Искусств и Науки, Валенсия, Испания, арх. С. Калатрава

Михаил Туркатенко
Иллюстрации взяты из книг P.Gossel,

G. Leuthauser «L’Architecture du XX siecle»

и W. Pryce «Big Shed»